Боевые роботы Пустоши - Страница 11

– Поверь, я знаю своего предка. Он действительно не имел представления о нашем путешествии. А я, не будь дураком, соврал, что у меня свидание с тобой. С уклоном на ночь. Иначе никуда бы мы сейчас не летели.

– Выходит, Совет по-прежнему против этой идеи с роботами, – задумчиво произнес я.

– Ага. Похоже, Дед принял решение приобрести роботов единолично, и вполне возможно, предоставил для оплаты свой собственный счет, а не общественный.

– Когда это обнаружится, у него будут неприятности… – вырвалось у Map.

Я видел, что она встревожилась не на шутку. Впрочем, любой из нас троих любил Деда по-своему, так что подтвержденные Уханом подозрения обеспокоили меня не меньше, чем сестренку, но…

– Возможно, неприятности и возникнут, – сказал я. – Но мне кажется, Дед знает, что делает.

– К тому же в истории любого общества имеются примеры, когда большинство не всегда право, не так ли? – Ухан примирительно улыбнулся, стараясь успокоить подругу. – И иногда возникают моменты, когда приходится принимать решения, идущие вразрез с мнением этого недалекого большинства.

Марана неодобрительно посмотрела сначала на меня, затем на моего друга и не удержалась, чтобы не выразить свое возмущение по поводу нашего легкомысленного (по ее мнению) поведения:

– И вы так спокойно сидите и обсуждаете…

– А ты что, предлагаешь отказаться от путешествия на Сокту? – Ухан искренне удивился.

– Я… я не знаю. – В голосе Map прозвучала явная растерянность.

Я ее прекрасно понимал, потому что и сам, если честно, чувствовал себя не лучше. Очень уж внезапно эта поездка свалилась на наши головы. А вся эта словесная бравада была лишь внешним налетом, защитной реакцией на случившееся.

С небольшими интервалами челнок несколько раз слегка тряхнуло, заставив нас замолчать, пережидая. Видимо, преодолевали особо мощные воздушные потоки. Не знаю, в полетах я не разбираюсь. Затем Ухан возобновил разговор, изображая убежденность, которую был бы не прочь почувствовать на самом деле:

– Пойми, нас не в чем упрекнуть, Map. Если Дед решил пойти наперекор Совету, то это целиком и полностью его проблема. Негативно на нас это никак не скажется. Мы же люди подневольные, выполняем приказы, кроме того, пребывающие в неведении относительно истинного положения дел. К тому же наш старейшина Хокинав не тот человек, чтобы дать Совету себя так запросто слопать. Дед выкрутится из любой ситуации без особых для себя потерь, как уже бывало не раз. Да и кто входит в этот так называемый Совет? Мы все прекрасно знаем этих старичков, их реальные возможности и их умственные способности. Никто из них и в подметки не годится Хокинаву. Скажешь, нет?

– Даже твой отец? – Map насмешливо прищурилась.

Это сестренка сказала зря. Родители – всегда непростая тема для разговора… Но Ухан и виду не показал, что задет. Он многое сносил от Map абсолютно безропотно. Любил засранку.

– А что отец? Он хороший человек, я его люблю и уважаю, но дальше собственного носа он не видит. Сама знаешь, у меня частенько с ним из-за этого разногласия. – Ухан поморщился. – Любит давать советы, устаревшие лет сто назад, и не желает замечать, что я уже вырос из коротких штанишек, и у меня давно сложилась своя личная жизнь.

– Еще бы он стал замечать твою личную жизнь. Кроме болтливого языка у тебя еще и слабое чувство ответственности за свои поступки, – все еще недовольно проворчала Марана. Использовав, кстати, стандартный речевой оборот Деда. Но я заметил, что она явно начала оттаивать, заверения Ухана упали на благодатную почву.

– Ну, наконец-то я дождался признания собственных заслуг! – с повышенным энтузиазмом восхитился Ухан и сгреб мою сестренку в охапку обеими руками.

Как она ни отбрыкивалась, фыркая, точно дикая кошка, как ни шипела, вырваться ей не удавалось. Что было неудивительно – сопротивлялась она только для видимости. Они частенько играли вдвоем в подобные игры. А мне оставалось только улыбаться, глядя на них. И стараться не вспоминать о собственных проблемах личного плана.

Через несколько минут челнок вышел на орбиту, нырнул в громадный зев приемного порта торгового корабля Кассида, распахнувшегося при нашем приближении, и пристыковался к палубе грузового ангара. Шум двигателей как отрезало. Небольшая перегрузка, слегка потрепав по пути, оставила нас в покое, теперь нужно было лишь немного подождать, пока в ангаре выравняется давление.

– Лично я полагаю, что не стоит торопиться с выводами и строить беспочвенные предположения, – сказал я, когда Ухан с Мараной перестали возиться друг с другом и смогли уделить мне часть своего драгоценного внимания. – Я знаю Деда достаточно хорошо и уверен, что Кассид наверняка предоставит нам дополнительную информацию по нашему делу.

Ремни безопасности наконец отпустили нас, гибкими змеями скрывшись в основаниях кресел. Опередив Ухана с Мараной, я поднялся, в два шага добрался до распахнувшейся дверцы челнока и шагнул наружу…

И тут же уткнулся лицом в два мощных полушария женской груди, обтянутых глянцевито-серым экровеленом. Пришлось поспешно отступить на шаг, чтобы лицезреть бикаэлку полностью. Краска смущения стремительно залила лицо. Здорово она меня подловила, в следующий раз следует быть осмотрительнее. Знал же, что любит она такие приколы.

– Привет, Сомаха. – Голос низкий и густой, как патока, с резонирующими шипящими, но с мужским не спутаешь. Абсолютно невозмутимый. Как и сама Зайда. Представьте себе женщину ростом почти в два с половиной метра, с могучим, но гармонично скроенным телосложением – широченные плечи, тонкая талия, притом тонкая для ее габаритов, а не по общечеловеческим меркам, крутые дуги тяжелых литых бедер. Рыжевато-коричневая кожа, правильные черты лица, иссиня-черные волосы, заплетенные в четыре косы – по две с каждой стороны лица, так, чтобы специально распушенные кончики чиркали по ключицам. Одета Зайда была привычно: поверх тонкого белья – безрукавка, с плотно обхватывающим шею воротничком, и лосины из серого экровелена, особо прочного и потому весьма дорогого материала. Плюс ботинки полувоенного образца – размеров этак на десять больше, чем у Ухана, а у него, между прочим, почти самая здоровая лапа в общине. Но при общей комплекции Зайды ее стопа казалась даже маленькой и почти изящной. Часть лица и шеи женщины была покрыта золотистой вязью татуировок, краешки линий и завитков, явно распространявшихся под безрукавкой по плечам и груди, выползали из-под ткани на открытые взгляду, внушительные даже по мужским меркам бицепсы.