Боевые роботы Пустоши - Страница 3

«Дед, это я».

Следовало, конечно, обратиться «старейшина Хокинав», да только нашего главного старейшину не только родственники, а вообще весь народ Полтергейста давно называл только так – Дед. Тем самым отдавая дань уважения человеку, уже не меньше семидесяти лет бессменно и мудро руководившему Туманной Долиной – человеческой общиной на Полтергейсте, насчитывавшей по последней переписи сто двадцать семь тысяч «недозрелых, зрелых и перезрелых» душ – по личной терминологии Деда. Мой статус по его разумению застрял где-то между первой и второй категориями, так что вскоре мне предстояло окончательно «созреть», то бишь повзрослеть. Может быть, именно за этим я сюда и прибыл? Прямо нервничать начинаю, как подумаю, что он там для меня придумал, аж мурашки по коже…

Получив сообщение по Сети, старейшина Хокинав предпринял необходимые меры.

Голофонический объем записи свернулся и исчез, словно ветром сдуло, шум оборвался, и наступила благословенная тишина, а вместо арены проявилась задняя стена кабинета, завешенная мозаичным ковром с плавно меняющимся рисунком. Вот черт, и тут красовалась парочка роботов, один из которых приготовился свернуть башку противнику занесенной клешней с плазмопушкой. Ладно, эти хоть не шумят и не мельтешат перед глазами.

Кресло со старейшиной развернулось вокруг оси, предъявив привычное взгляду «содержимое» – седоволосого и седоусого, но еще физически крепкого старика ста двадцати лет от роду. Светлая майка и шорты не скрывали загорелых мускулистых рук и ног, жестким, выразительным рельефом которых трудно было не восхищаться. Я и сам уже несколько лет занимался «строительством» своего тела на тренажерах, но такого результата мне предстоит добиться еще не скоро. Правда, и этой забавной плеши, украшавшей макушку старейшины – весьма характерной для старожилов общины, чей возраст перевалил за вековую отметку, у меня тоже пока нет, так что еще имелось время «покачать» себя как следует.

– Наконец-то. Проходи, проходи, есть серьезный разговор, – спокойным низким голосом заговорил Дед. Он никогда не общался по лоцману с глазу на глаз, как это сейчас принято среди молодых да ранних, предпочитал разрабатывать голосовые связки, чтобы совсем не разучиться говорить. В этом вопросе я был с ним солидарен, да и беседа «по старинке» придавала разговору некий оттенок доверительности. Но иногда приходится идти на поводу нового поветрия, иначе приятели не поймут. А свой круг знакомств мне не менее важен, чем Деду – его привычки.

Из соседней комнаты шустро выкатилось еще одно кресло – обычное, неигровое, и остановилось возле меня. Я не преминул воспользоваться предложением и уселся, с удовольствием вытянув натруженные ходьбой ноги.

Снова ожила связь лоцмана:

«Хочешь, подкину идею? Все опять сводится к пресловутой „страшной тайне“, которой наша община владеет на этой планете. Дед снова решил поднять вопрос о защите национального достояния».

«Потом, Ухан. Не мешай, если еще не раздумал участвовать в беседе на правах зрителя».

– Я тебя вызвал вот зачем… – Дед умолк, внимательно изучая меня взглядом своих желтоватых, выцветших от возраста глаз. – Кстати, твой приятель Ухан, как обычно, с тобой на связи?

«Эй, не вздумай говорить ему об этом!»

«Если как-нибудь захочешь соврать Деду, сделай это самостоятельно».

– Вижу, вижу, на связи, все эти небольшие заминки…

Я кивнул, не собираясь отрицать.

– Отключи его. Не хочу, чтобы ты отвлекался на трепотню во время серьезного разговора.

«Черт!»

Это было последнее, что я услышал от Ухана, прежде чем оборвать связь. Ничего, перебьется. В крайнем случае позже прокручу ему запись лоцмана…

– И запись тоже выключи. Режим полного молчания.

«Черт!»

Это была уже моя мысль. Вы тоже это заметили? Иногда наши с Уханом мысли здорово совпадают по содержанию. Я мысленно выполнил требуемое, отключив все приемные радиопорты лоцмана. Снова кивнул.

Дед, удовлетворенный моей исполнительностью, откинулся на спинку кресла:

– Ты должен выполнить для общины серьезное задание. Совершить, так сказать, рейд в тыл противника.

– Рейд?

Из-за своего хобби старейшина Хокинав нередко употреблял военные словечки, а мне, когда он это делал, нравилось его поддразнивать своей кажущейся наивностью. Как и ожидалось, Хокинав не упустил случая поворчать:

– Сомаха, сколько раз тебе говорил…

Ну вот. Он все-таки это произнес. В этом месте я на минутку прервусь, так как Дед только что озвучил мое имя вслух, а происходит это нечасто. Всю сознательную жизнь отбиваюсь от насмешек со стороны сверстников, а иногда и близких приятелей, но ничего не поделаешь, Сомаха – это я. Такое вот полумужское, полуженское имя. Когда мои предки были на двадцать четыре года моложе – именно столько в этом году мне стукнуло, им взбрело в голову поковыряться в межпланетной инфосети в поисках подходящего имени для своего будущего отпрыска. Местные благородные имена с двухсотлетней закваской, традиционно принятые на Полтергейсте, особенно всякие там Голованы, Руконосы и Ухошлепы, почему-то перестали их устраивать. Когда по всем прогнозам до моего рождения оставался всего месяц, они не придумали ничего лучшего, как набросать список имен, имеющих хождение в других человеческих мирах. Получилось тридцать три имени – ровно столько дней наличествовало в первом из двух месяцев короткой весны Полтергейста.

А затем поставили список на «счетчик».

Я увидел свет двадцать третьего числа и автоматически получил имя под тем же номером. Лет в двенадцать, когда я уже был сыт по горло насмешками сверстников, я не вытерпел и высказал свои претензии отцу. Он грустно-прегрустно улыбнулся и рассказал мне историю происхождения моего имени. О том, как в ту пору они с мамой безумно любили друг друга и как этот романтический флер наложил отпечаток на их выбор. Собственно говоря, все инопланетные имена казались тогда моим родителям верхом совершенства, личным творением богини Эрато, покровительницы поэзии. А в заключение он сбросил на мой лоцман тот самый список имен, сохраненный для истории. Помню, когда я его прочитал, со мной случилась истерика. Я рухнул на пол и смеялся до слез, до спазмов в животе, смеялся так, что едва не задохнулся. Перепугал отца не на шутку. Но с тех пор я больше никогда не высказывал претензий родителям. Сомаха так Сомаха. Отличное имя. Замечательное имя. Куда лучше, чем могло бы быть… Дело в том, что имя Сомаха стояло как раз между Кондоном и Жопесом. Представьте, сколько было бы у меня друзей и сколько врагов с одним из этих двух имен. Иногда даже самые умные и замечательные родители совершают потрясающие глупости, особенно когда влюблены друг в друга по уши и находятся в плену своих эмоций…