Боевые роботы Пустоши - Страница 66

– Марш!

Вот раскомандовалась. Тем не менее я подчинился. Скинул пыльник и забрался в мягкое ложе кокона, только включать пока не стал. Зайда присела в ногах и оценивающе прищурилась, глядя на меня. Похоже, прикидывала, что именно ей сказать.

– Ладно, слушай. В возрасте семи лет я переболела на Гэгвэе одной вирусной гадостью… не помню, как называется, болезнь местного разлива, я не слышала, чтобы она встречалась где-то еще, кроме Гэгвэя. Эта дрянь всего за несколько суток сожрала всю мою память вплоть до внутриутробного периода, превратив голову в чистый лист, а меня – в безмозглое растение. Как раз в это же время контракт матери на Гэгвэе подошел к концу, и она тут же получила предложение на другой планете. В том состоянии, в котором я пребывала, перевозить меня было нельзя, к тому же я была нечистокровной и особой ценности, по ее мнению, не представляла. Так что мать колебалась недолго, решив оставить меня в местном приюте и отправиться по своим делам. И благополучно забыла о моем существовании.

– Это довольно… жестоко.

Мои родители никогда бы так не поступили. В наших семьях на Полтергейсте очень теплые отношения и сохраняются таковыми на протяжении всей жизни. От семейных ссор, конечно, никто и никогда не застрахован, жизнь – штука сложная и все время подбрасывает какие-нибудь ребусы, которые даже близких людей, образно говоря, сталкивают лбами. Но это все преходяще, и когда проблемы разрешаются, никто не держит зла друг на друга. Так принято.

Зайда словно прочитала мои мысли:

– Не подумай превратно, в кругу своих близких бикаэльцы достаточно тепло относятся друг к другу. Просто мне попалась такая мать, тут ничего не поделаешь. Но я выжила. И выросла. И окружающие стали предъявлять мне требования в соответствии с моим происхождением. Я получила неплохое образование в одной из военных академий Гэгвэя, стала искать работу, и тут же возникли сложности. У меня не было статуса воина. Я не прошла инициации среди своих, поэтому не могла получать работу наравне с соплеменницами. В частности, за одну и ту же работу мне платили в несколько раз меньше, чем истинным бикаэлкам, а выгодные заказы в бюро найма частенько доставались сопливым девчонкам, которые по подготовке мне и в подметки не годились. Все это продолжалось до тех пор, пока полгода назад я не встретила свою мать. Случайно. Она узнала меня, несмотря на то что я выросла и сильно изменилась. И здорово удивилась, что я вообще жива. Как ты знаешь, мы долгожители. После меня у нее выросло еще несколько детей, так что она забыла обо мне и не собиралась больше вспоминать…

– Знаешь, Зайда, – неловко вклинился я, чувствуя себя крайне неуютно от этого рассказа, – не стоит, наверное, продолжать. Я готов извиниться, что вообще затронул эту тему. Это слишком личное, а я…

– Не переживай за меня, малыш. – Зайда протянула руку и потрепала меня по макушке, словно пятилетнего сопляка, но мне это ничуть не показалось обидным. – Я ведь не переживаю. Даже после того, что сделала со своей матерью.

– Зайда…

– Молчи. Теперь я вынуждена закончить. По принятым среди воинов Бикаэллы правилам победитель «забирает» заслуги побежденного. Считается, что тот, кто смог одолеть соперника, способен выполнить и все то, что ранее удалось тому. На мой взгляд, довольно-таки предвзятая точка зрения. Специалист в одном виде деятельности не может с равным успехом выполнить работу специалиста в другом. К примеру, воин запросто придушит математика, а наоборот – вряд ли. Но эти правила выдуманы не мной, и я вызвала мать на поединок. – Зайда усмехнулась, но я понимал, что сейчас ее равнодушие напускное. – Тут надо кое-что прояснить, чтобы тебе было понятнее. Моя мать – из касты воинов. По достижении совершеннолетия ее ребенок подвергается наиболее жесткой инициации – по сравнению с инициацией молодежи из других каст. Девушка должна выбрать себе достойного противника и победить его любой ценой. Она может выбрать и собственную мать, закон этого не запрещает, но вряд ли только что закончившая учебу девчонка сумеет одолеть собственного учителя, за плечами которого стоят многие годы упорных тренировок и бесценный жизненный опыт множества одержанных побед. Но я – то уже не была неопытной.

На лицо Зайды легла тень печали и упрямства одновременно. Честно говоря, никогда раньше не видел ее такой, ведь она владела собой в совершенстве. В ее жизни должно было произойти действительно что-то очень значимое для нее, чтобы заставить ее так разволноваться при одном воспоминании о тех событиях. Спохватившись, что слушаю затаив дыхание, я заставил себя глубоко вдохнуть – а то так и окочуриться недолго.

– Я этого не хотела, малыш, я только собиралась ее проучить за то, как она со мной поступила. Доказать, что я ничем не хуже любой «чистокровной представительницы древней нации». На ее беду она оказалась куда сильнее, чем я ожидала. И мне пришлось сражаться за свою жизнь.

Она умолкла, и несколько секунд ее золотисто-зеленые глаза с какой-то непонятной тоской рассматривали меня, заставляя чувствовать себя с каждой секундой все неуютнее. К счастью, пытка тягостным молчанием длилась недолго.

– Ты хоть понимаешь, почему я вообще делюсь с тобой подобной информацией из своего прошлого? – вдруг поинтересовалась Зайда.

– Догадываюсь, – пробормотал я, на самом деле не имея представления, в чем дело.

– Только потому, малыш, что ты для меня, как и многие люди на Полтергейсте, – часть семьи. Тридцать с лишним лет, в течение которых я имею дело с вашей общиной, довольно большой срок даже по моим меркам, я успела сблизиться с вами. В Туманной Долине живут хорошие люди, правда, немного безголовые и чересчур беспечные, но они мне симпатичны. – Зайда встала, чтобы выйти из отсека. – Никому не говори о нашем разговоре, иначе ты меня здорово разочаруешь.